АФГАНСКИЙ ПЛЕННИК. ГЛАВА 1 — порно рассказ
Афганистан. Провинция Кундуз. Штаб бригады майора Супрана. 1987.
— Правильно. Сергея Ивановича приняли, — майор повернулся от радиостанции и посмотрел на старшину Зимина.
— Что ж, посланник, не прошло и полгода, как говорится.
Зимин недоуменно поднял брови.
— ‘Снова бьют призраков’, — сказал Майор. ‘Вот, скажи мне, Паша, что эти аборигены пропали? Всего 3 месяца назад они установили в них мир и покой. Они оставили оружие, наладили жизнь, научили уму-разуму. Защитите свою деревню и живите в мире. Нет, сдался.
Баххи — поселение на западе провинции Кундуз. Районный центр. Шесть месяцев назад ограниченный контингент советских войск в Данде, представленный бригадой майора Супрана, отбросил его от призраков и установил власть законного правительства Афганистана. За три месяца пребывания бригады там была организована работа по обучению местных жителей навыкам самообороны, поставлены командиры поселений из числа политработников Кабульской школы, налажено снабжение продуктами и связь с Городом.
— Да, — задумчиво произнес Зимин и затушил окурок сигареты. Очевидно, что советские войска там не нужны. Потому что волк не питается в лесу.
— Приказ наступать и бить.
— И вы знаете, Владимир Иванович, но я это знал. Но я думал, что нам не придется повторять эту карусель снова. Устал от дьявола. Когда мы переезжаем?
— Завтра утром в 6.00. Идите, сохранитесь, проверьте готовность, возьмите бойцов. Это приказ, как вы понимаете. Я иду с вами, капитан Скворцов останется на базе. Надеюсь, это в последний раз. Мне самому это не нравится. День на Земле, только с той разницей, что ребята новые, а первый остался вчерашним.
— Это будут поворотные столы? — Уходя, гонец спросил.
— Нет, в этот раз обойдемся без них. Руководство считает, что можно больше не опасаться засад, дороги спокойные. А деревню захватывает какое-то прикрытие, десяток бойцов, не больше. Хм, в чем я сильно сомневаюсь. Но руководство стало лучше. Наша задача — снова выбить этого Шушара, восстановить порядок и удержать ДРА до прибытия войск ИА. Они сказали, что теперь усилят пункт 3 взводами своих вившиков, но через 2-3 недели.
Утро. Колонна из 3 бронетранспортеров второй час пылит по извилистым горным дорогам. Я — двадцатилетний младший сержант, проходящий шестимесячную подготовку, сижу в машине со своими товарищами. Мы все смогли понюхать порошок, который был меньше, который был меньше, новичков не было, но все равно с каждым заданием пересечение. Все это время мы надеялись, что это будет последнее. На бампере — наш посланник Павел Зимин. Мы называли его Пашей, я позволял. Человек мира, третий год здесь, без страха и упрека. Он был несколько раз ранен, но всегда возвращался в бригаду, говорит, что дома скучно. За рулем нашего узбекского баддыра Лыба. Мы въехали в колонну на второй машине, командир майор Супран в голове, периодически в динамиках слышался его голос. Долгая дорога и дрожь вымотали, и некоторые из моих товарищей выстраивались на своих машинах.
Звук взрыва нарушил монотонность движения.
— Призраки слева, — в динамике слышался голос майора. Первый был выбит. Все машины, давайте сражаться.
Оглушительный звонкий удар по броне наших бронемашин прервал голос командира. В ушах звенело, я почти ничего не слышал, но механически снял автомат с предохранителя и бросился к люку машины. Вдруг сверху, из люка, где до этого сидел мичман, послышался шум и дым. Кто-то пытался открыть боковые люки, но они почему-то не поддавались. Внутри все заполнилось удушливым дымом, спазм прокатился по горлу, и я упал без сознания на сиденье.
Я не знаю, сколько времени прошло. Очнулся я там, в своем бронештабе, моя голова покоилась на коленях майора. Машина двигалась, за рулем сидел узбек Баддыр. Я посмотрел на командира, его губа была разорвана, и из нее текла кровь.
— Что случилось? Я огрызнулась.
Командир отрицательно покачал головой и сказал: «Расслабься, не дрожи».
Я оглядел гостиную. В голове все еще шумело, но слух уже начал возвращаться. Напротив, бородатые мужчины в узнаваемых афганских шапках-беретах, они ухмылялись и разговаривали между собой. Каждый из них держал по паре, а то и по три пулемета. Призраки тоже сидели на доспехах, их было слышно по постукиванию ног по коже. Я все выяснил, мы были в плену. Я поднял голову с колен командира и сел. Дастер Паша сидел слева, он откинул голову на стену брони и, казалось, спал. На нем не было кабельной куртки, а на груди под разорванным жилетом была татуировка в виде креста. Его голова гудела, а плечо болело. Я посмотрел на свой HB. Правый бок был разорван, на плече виднелся след от пробитой пули, но сейчас она беспокоилась не обо мне, в голове пульсировала одна мысль — следующая, где нас возьмут. Мои командиры были рядом, и это внушало определенную уверенность.
Дорога резко повернула, и мотор начал напряженно реветь. С нашим водителем Будни сидел мрачный бородатый мужчина. Бах-бах-бак на узбекском, но было неясно, понимает ли он его. Он спокойно смотрел вперед и время от времени указывал направление пальцем.
Вдруг бородатый мужчина ударил Баха по руке и рявкнул, видимо, приказывая ему остановиться. Броневик остановился, и из машины начали выгружать парфюмеров. Люки открылись, и я увидел, что снаружи начинает темнеть. Нас тоже вытащили из машины. Впереди была деревня Бакшия, к которой мы первоначально направлялись по дороге.
Мы вышли и осмотрелись. Мы стояли в окружении тех, кто нас захватил, их было 8 человек. Вооруженные люди подошли к нам со стороны деревни. Они подошли ближе и начали громко и с энтузиазмом разговаривать. На правой стороне дороги мы увидели вырытую яму, в которой лежали обезглавленные тела. Колышки втыкали за ямой, на которую сажали рубленые головы. В устье каждого из них пенис отрывался от своего владельца. Зрелище было тошнотворным, к тому же из ямы все еще исходил запах. Это были наши бывшие знакомые по установлению «советской» власти в селе. Староста деревни, начальник их милиции — Кингранда и офицер-политработник. Так официальная власть просуществовала недолго и закончилась ужасно в глубине афганских гор.
Мы не знали подхода, очевидно, они были не из этой деревни. Там жили таджики и пашаи, которые принадлежали к диким пуштунам, составлявшим большинство населения Афганистана и большинство тех, кто выступал против государственной власти. Но в толпе мы все же заметили нашего старого знакомого, это был глава халика. В прежние времена он активно сотрудничал с властями и всячески демонстрировал свою лояльность. Наша бригада даже помогла ему восстановить его домашние постройки после обстрела. Теперь он был среди призраков, шел впереди толпы и явно не был их пленником. Возможно, он играл роль переводчика, ведя внутреннюю беседу на русском языке.
Мы стояли на коленях, духи окружали нас, и мы начали говорить.
Один из тех, кто нас перехватил, повернулся к нам. Халик начал переводить.
— Кафира», — сказал он. Хотите ли вы жить?
Мы молча потворствовали друг другу.
— Те, кто хочет жить, должны признать могущество Аллаха. Нет Бога, кроме Аллаха!» — перевел Халик.
Один из дикарей заметил крест на плече флага. Он подтолкнул его к яме своим задом.
— «Нет Бога, кроме Аллаха!» — сказал ему бородатый мужчина и опустил бочку в татуировку. Вы хотите жить, скажите.
— Да, у меня есть мой Бог», — сказал Паша и вытер плечо от пыли и копоти. ‘И вообще я твоя мать и коммодор.
Один из пуштунов вышел из толпы и схватил флаг за подбородок.
Главный, задающий вопросы, кивнул. Пуштун произнес страшное заклинание «Аллаху Акбар» и начал перерезать ему горло. Я бросился к нему, но командир остановил меня и схватил за пояс.
Тело флагмана было брошено в яму, а за ним и его голова. Тело в течение минуты дергалось в конвульсиях, изливая потоки крови, затем успокоилось окончательно. Воцарилась тишина. В горле стоял ком. Я не хотел так умирать, в бою было другое дело, но этот дикарь, никто не хотел быть заколотым как таран.
Нервы не выдержали бах. Он бросился к ногам Пуштунова.
— Я ортодоксальный мусульманин. Я никого не убивал, я просто водитель. Нет Бога, кроме Аллаха.
Пуштуны засмеялись. Они забрали нас и отвезли в деревню. Там нас заперли в Арсенале, помещении без окон для хранения оружия.
— Хм, — сказал майор. ‘Мы оставили им два десятка калашей и еще тонну всякой всячины. Мы вооружили призраков. Мы боремся.
— Товарищ майор, — спросил я. Как это произошло? Мы были целым взводом в броне!
— Здесь никто не ожидал засады, да еще такой дерзкой. Территория была давно расчищена. Откуда они взялись. Действует в соответствии со схемой отладки. На повороте в овраг голова и конечность были выбиты. Они открыли жидкий огонь, который невозможно было соскрести. Очевидно ошеломленные, они были взяты под прикрытие машин и брошены внутрь ямы с нервным параличом. Счастливчик. Они расстреляли всех солдат без сознания. У меня не было времени звонить на вертушки. Нас четверо… трое. Офицер и я, очевидно, были нужны как командиры, страницы — как водители БТР, а вы, что ж, считайте, что вам повезло. Так что вы выживете, удачи.
Командир похлопал меня по шее. Торговая марка сидела в углу комнаты и нетерпеливо молилась. За дверью послышались голоса. Духи сидели в зале заседаний сельского председателя и о чем-то громко спорили. Мы не поняли речь и могли только догадываться, что ждет нас завтра.
— Владимир Иванович, — обратился я к майору. И ведь какой хулиган, искал власти, а теперь с призраками. Что это такое?
«Восток — прекрасный бизнес в Петриче», — усмехнулся майор. Я хочу жить, поэтому я быстро изменил свое решение. Коза ясная. В любом случае, черт возьми, вы поймете эту нацию. У них было все, чтобы сохранить свою власть. Но эти трое ничего не сделают, кроме тех, кого он не поддержал. Кстати, ты заметил, боец, что все они приходят призраками, а не туземцами. Они оснащены не хуже нас. Среди них есть и туземцы, но им не дали нормального оружия, они снова сражаются с Карамулуки.
— Да, я заметил. Я видел двух бывших полицейских, но без формы. И, да, с некоторыми старыми пистолетами.
«Ну, я бы их здесь в форме порезал», — усмехнулся главный. Там они оказались бы в яме одновременно. С приходом призраков, очевидно, только эти трое устояли. Другие изменились, и все, я не я, и лошадь не моя. А потом они вышли встречать своих «освободителей». Отвратительно. А Халика, он бизнесмен. Он торгуется с нами. Где польза от них и от него. Но поставщик, конечно, отличный, тут и говорить нечего. Куда он смотрит, непонятно, но у него всегда есть все необходимое. Курил бы.
К этому времени наш узбек уже закончил молиться и слушал наши разговоры.
— Еще один майор — он повернулся. Допустим, завтра ислам уйдет, и все будет хорошо. И тогда мы все отрубим себе головы, как баранам. НО? В Андижане ждут моя мама и 4 сестры. НО? Осталось всего 3 месяца до того, как Дембель останется. Wi dod.
— Понимаете ли вы, боец, их речь? — Не обращаясь к стене, майор спросил.
— Нет, нет. Совсем другое дело. Это не узбекский язык. Язык совершенно другой. Я немного понимаю.
— Майор выстрелил и присел у стены. Я тогда спал. Утро мудрее вечера. Если они не будут отрезаны сегодня, то нам это необходимо.
Я не мог спать. Я выстраивал в памяти знакомые слова фарси, пытаясь угадать, о чем они говорят, но ничего не мог сложить воедино. К середине ночи голоса стихли, и все уснули. Так прошла эта тревожная ночь.
Мы не знали, сколько прошло времени, так как у нас не было часов и мы не видели солнечного света. Дверь открылась, из проема полился яркий дневной свет. Вошел бородатый мужчина и принес нам три лепешки и кумган воды. Мы были очень голодны и начали есть.
«Если ты будешь есть, то они не будут убивать», — закурил узбек. Да, товарищ.
— Да, или готовьте на убой.
Я рассмеялся и чуть не подавился куском торта. Узбек обиделся.
Через несколько часов они пришли за нами. Они привезли их на площадку перед зданием. Там стояли все духи, привезенные сюда для нас. Главный из них, высокий худой пуштун в новеньком американском камуфляже, повернулся к нам.
— Вы должны признать ислам единственной истинной религией. Только тогда вы будете жить, — перевел Хулик.
Нас заставили встать на колени задницами. Наш узбек бросился лбом на землю и стал на узбекском и русском языках доказывать, что он теперь правоверный мусульманин.
Майор и я остались стоять на коленях, не проявляя никакого интереса к словам лидера.
Появился один из бородатых мужчин, поднял его за ворота нашего башира и растолкал бронебойщиков.
Халик повторил основное предложение. Мы замолчали. Лидер указал на майора и сделал знак одному из своих. Его подняли, дали пинка под зад сзади и толкнули в том же направлении, что и узбека, в сторону БТТ. Я остался один. Еще один из призраков подошел ко мне и приставил к моему горлу большой армейский нож. Я была потрясена. Что делать? Я не позволю тебе резать, как барану. Руки не были связаны. Я бы схватил руку с ножом, вытащил его, поправил, прикрыл, потом, если бы я смог достать пулемет и уйти, что бы тогда произошло. Все это промелькнуло в мгновение ока, и я был готов к последнему шуту. Я посмотрел на майора. Он повернулся ко мне, покачал головой и сказал:
— Согласен, пилот-истребитель, чудес ждать не стоит.
Я задумался на секунду и сделал жест согласия. Удовлетворенный, Дашман вытащил нож и взял меня за шею, подталкивая к халику. Появился лидер и что-то сказал мне, указывая пальцем на халика. Затем он повернулся и пошел в сторону бронетехники. Халик взял меня за рукав и потянул в сторону переулка.
Я повернулся и посмотрел на своего командира в проходе. Он, видимо почувствовав, тоже огляделся. Я поднял руку.
— Удача. Мы еще повоюем, — крикнул вождь на прощание.
Все сели с призраками в броневики и уехали. Мы с Халиком пошли к нему домой.
— Спасибо, Халик, — сказал я.
Халик молча шел к дому, сцепив руки за спиной. Он открыл дверь в больших воротах, и мы вошли внутрь.
«Я Холмурод, я понимаю, я не хулик. «Я дал тебе жизнь, помни. Ты примешь ислам, будешь помогать мне по дому. Если хочешь сбежать, — Халик сделал недвусмысленное движение ладонью к горлу. Понятно.
Да, раньше он точно был Халиком. Такой отзывчивый и чуткий к начальству. Я получал для солдат всевозможные товары, от жевательной резинки и очков до джинсов, которые мальчики потом приносили домой в качестве подарков. Он казался простодушным, добродушным, в чем-то даже несчастным. У него была большая семья — 2 жены, 3 дочери и 1 сын, и всех их нужно было кормить и одевать, а он вел это хозяйство один. По доброте душевной и с разрешения властей мы даже помогли ему отремонтировать дувал (забор), построить пристройку и достроить ванную комнату. А теперь это был всемогущий залив Холмурод, и от добродушного Халика не осталось и следа.
«Понял, Холмурод. Спасибо. Я хочу промыть и залечить рану, и я хочу есть.
Халик повернулся ко мне и посмотрел на рану.
‘Они не стали бы отрезать майору голову, им это пока необходимо. Также необходим покупатель. И ты не нужен. Они хотели сделать тебя секирбаской. Я не сделал этого, извини. Я дал вам три автоматики. Вы будете хорошо работать, вы будете хорошо жить. Понятно? Сегодня ты моешься, тебе нельзя много есть, завтра ты станешь мусульманином, тогда ты сможешь есть. Завтра придут табибы, они сделают тебе тунику. Вы знаете? Обрезание. Все мусульмане делают шалаш. Да, Табиб вылечит твою рану. Пойдемте во двор.
Я кивнул. Адреналин начал спадать, и меня начало слегка трясти. Я подумал про себя, что за эти два дня они могли убить меня уже три раза, может быть, мне действительно повезло. Черт, хоть хитон, хоть бетон, главное, что живой был, а там посмотрим. С этими мыслями я последовал за хозяином.
Мы прошли вглубь двора, хозяин сел на айван и уселся, скрестив ноги, я села на край. Он позвал кого-то на своем родном языке, и через несколько минут появилась женщина в вуали, которая несла еду на подносе. Там был плоский хлеб, чайник с пиалой, горсть риса и изюм в глиняной миске. Я посмотрел на женщину, пытаясь разглядеть ее лицо.
«Ты не можешь войти в дом сейчас. Вы не можете видеть женщин. Закон. И ты не можешь пойти в хаммам, ты все еще неверна. Ешьте на улице, возьмите ведро, принесите воду в дом, рядом есть мыло. Иди за сарай и помойся. Я принесу тебе одежду и тряпку, чтобы вытереться.
На самом деле, я не ел целый день и с жадностью наедался, пусть и скудной, но все же пищей. Допив чай, я поблагодарил хозяина и вышел из айвана. Рана болела, но так как заживить ее не было никакой возможности, я хотел как можно скорее промыть и как-то продезинфицировать ее.
Халик зашел в дом, а я приготовилась мыться. Я взял ведро и наполнил его водой из небольшого бассейна. Это специально сделано в таких домах, чтобы всегда была вода. Вода для приготовления пищи и питья приносится из горного ручья, используется для купания и полива сада. Я взял мыло и пошел за сарай.
Я снял свои боевые ботинки и носки, затем куртку и брюки и повесил их на ветку ближайшего дерева. Он снял рубашку и шорты. Раздевшись догола, он начал зачерпывать воду ладонью и смачивать свое тело. Одного ведра не хватало, чтобы хорошо помыться, но как-то не хотелось бегать голым по двору от дома и обратно, и я решил экономить воду. Я начал осматривать рану, она была не глубокой, но длинной. Я смочил его водой и намылил мылом. Она онемела. Ничего, царапина.
Увлеченный раной, я не заметил, как за мной наблюдали две пары любопытных глаз. По всей видимости, это были дети хозяина, девочка и мальчик 6-7 лет. Они были примерно в пяти метрах от меня. Я крикнул им: «Уходи, стукач», но это не возымело никакого эффекта, они только хихикали и продолжали смотреть на меня пустыми глазами и показывать пальцами. Мальчик начал забрасывать меня мелкими камнями, а девочка каталась по земле от смеха. Я бросил в ответ комок сухой земли, не рассчитывая, конечно, попасть, просто чтобы напугать. Мяч попал в кур, которые разбегались по двору, и они с кудахтаньем разбежались в разные стороны. Дети не испугались и держались прямо, что еще больше их позабавило. Не зная, что еще делать, не имея возможности спрятаться, я не нашел ничего лучшего, как повернуться к ним спиной и продолжить свою работу. Я оторвал кусок ткани от жилета, намылил его и начал намыливать тело. Я чувствовал спиной, что они не уйдут. Вдруг я услышал женский голос, обернулся и увидел молодую женщину, которая приближалась к ним с другой стороны хижины. Она шла и издалека что-то кричала детям. Подойдя к ним, дети стали показывать на меня пальцами, женщина обернулась и застыла от удивления с открытым ртом. Я стоял вполоборота и смотрел на нее. Она была на мне сверху. Ее лицо было открыто, не было вуали, чтобы скрыть его от посторонних глаз, и я увидел лицо очень красивой девушки. Большие глаза, тонкие брови, чувственные губы. Я тоже застыл на месте. Мы смотрели друг на друга так несколько секунд. Затем девушка пришла в себя, смущенно моргнула глазами и опустила их. Было видно, что ее губы улыбаются. Она повернулась и быстро повела детей в дом. Я все еще стоял в той же позе, и вид молодой девушки вызвал во мне вихрь эротических фантазий. «Мой «друг» отреагировал и начал ловить кайф. Мои мысли были прерваны приближением Халика.
Он принес мне чистую тряпку вместо полотенца и кое-какую одежду. Я продолжил процедуру. Халик положил принесенное им на пень в нескольких футах от меня и, скрестив руки, стал оценивающе разглядывать меня.
— Как тебя зовут? — Он спросил. Сколько тебе лет? Я помню тебя, ты был со мной, но я не знаю твоего имени.
— Алексей. Лиша. Двадцать продолжается.
— У вас есть жена?
Нет, я еще молод.
— О, Боже, Боже. У тебя есть девушка?
— Да, Хоши. «Я вижу, у тебя большой член, член-пальван, как задница», — сказал он, указывая пальцем на мой член. Ты уже нашел себе жену, да?
— «Ну, да, конечно», — рассмеялась я на его вопрос и посмотрела на свои личные вещи.
Они действительно были более чем среднего размера, чем я, конечно, гордился. И в этот момент я еще не отошел от своих фантазий, а член был в полуэрегированном состоянии, соответственно имел еще более впечатляющий вид.
— Вашим женщинам это нравится, не так ли?
— Хм. Ну, да, они не жаловались, — ответил я. Мне тоже нравятся женщины.
А, хош, хош, — засмеялся в ответ Халик. Маладес. Мне тоже нравятся женщины. У меня две жены. Скоро появится третий.
— О, тук. Уважение.
Мы вместе по-мужски смеялись.
Я закончил мыться, высушился и начал одеваться. Из одежды я взял широкую белую рубашку без пуговиц и такие же белые брюки на шнурках. Он также принес мне обувь, это были остроносые галоши.
— Отдай мне свою одежду, и обувь тоже. Теперь вы будете носить такую одежду.
Я надел все мусульманское, собрал свою одежду и отдал ее Халику.
Он пошел в дом и вернулся через несколько минут, неся свернутый матрас и книгу.
— Возьмите кекс. «Сегодня будешь спать здесь», — сказал Халик и подошел к двери сарая, за которой я только что мылся.
Мы вошли. Там, в центре, стояла высокая стойка, похожая на стол, на ней, вероятно, сушились фрукты. На него был брошен принесенный матрас. Рядом лежал мешок, набитый соломой. Я поднял его и положил на матрас — это было вместо подушки.
Халик протянул мне книгу.
«Коран», — сказал он. Священная книга.
«Ну, я не понимаю, что вы имеете в виду», — сказал я.
«Просто посмотри на него и спи с ним сегодня». Муло придет завтра. Худай халасан. Завтра тебе дадут другое имя. Все будет хорошо. Никуда не уходите. Ты во дворе. Вы не можете пройти через ворота. После вечерней молитвы вам дадут еще еды. Ты иди, я возьму. Вы меня понимаете?
Я кивнул головой. События того дня не способствовали составлению плана. Слава Богу, хоть так получилось. У меня не было намерения бежать, по крайней мере, сегодня. Но, конечно, эту идею стоило тщательно обдумать позже; я не ожидал, что застряну здесь на всю оставшуюся жизнь.
Халика не было. Во дворе царило безмятежное спокойствие. Куры кудахтали, бараны блеяли где-то в загоне. Как будто вокруг не было войны. Я растянулся на кровати и закрыл глаза.
Как майор, что с ним? В конце концов, наши, наверное, уже рухнули, раз мы не связались? Они, вероятно, уже нашли наши бронетранспортеры и ребят. Однако капитану следует обратить внимание на то, что кроме майора среди погибших есть еще два бойца. Когда они найдут нас?
Прошлая ночь была тяжелой и почти бессонной, постепенно мысли путались, и я уснул.
Я проснулась от того, что Халик меня толкал. Он принес еду. Снова был торт, чай и рис. На улице уже темнело, я поел и вышел во двор с книгой. Я сел на пенек, открыл Коран и стал листать его, делая вид, что слушаю поучения хозяина. Четверо детей играли в игру «айван». Это были те самые «стукачи», которых я уже знала, и с ними две девочки постарше. Они продолжали смотреть на меня и явно обсуждали меня. Несколько раз хозяин проходил по двору, громко отдавая какие-то распоряжения. Я также видел двух женщин с чадрами (или хиджабами — дьявол их разберет, в общем, закутанных в платки и с тряпкой, закрывающей нижнюю часть лица), это были жены хозяев. Одна из них была мне уже почти знакома, и я даже начал мечтать о том, чтобы узнать ее еще лучше. Дом Халика был большим и крепким, в отличие от других примитивных хижин в их деревне. Кроме административного здания и дома Халика, здесь больше не было кирпичных домов, в основном низкие хижины. Большой двор, куча овец, сад и огород. В целом, это местная покупка. Да и сам Халик, или Холмурод, как его стали называть, тоже сильно отличался от местных мужчин. Он был лучше ухожен. Он не носил большой бороды, как его соплеменники, у него были короткие кустистые волосы по всему лицу. И он не носил ту же одежду, что и остальные. Его одноклассники походили друг на друга в темных комбинезонах и тюрбанах, но он предпочитал пеньюары или чапаны и носил на голове тюрбаны или кепки. Ему было около 55 лет, среднего роста и коренастого телосложения, с небольшим животом. Его можно принять за одного из председателей нашего совхоза. Было непонятно, как он здесь живет и что он забыл в этом диком, забытом Богом краю.
Вдохнув свежего воздуха, я прошел в свой сарай и лег на свою импровизированную кровать. Мой мозг интуитивно хотел компенсировать все ужасы последнего дня, и теперь мои мысли перенесли меня к этой девушке. Она меня очень зацепила. Чем больше я думал о ней, тем больше мне хотелось увидеть ее снова. Я представлял, как тайком затащу ее в сарай, заберу ее одежду, буду целоваться. Мне показалось, что она пахнет какими-то горными цветами. Я снимаю одежду, и мы стоим друг перед другом обнаженные. Она молчит и смотрит в мои глаза, кладет руки мне на плечи. Я целую ее шею, губы, ложусь на стол, раздвигаю ее ноги и вхожу в нее. Сначала это больно, ее тело напряжено, но она не подает виду, я вхожу в нее глубже и двигаюсь в ней, то медленнее, то быстрее. Она расслабляется и начинает стонать. Она обнимает меня за шею, мы смотрим друг на друга, не отрываясь ….
Я был настолько захвачен этим видением, что выбросил всю свою одежду. Я открыл дверь и встал в проеме, начал смотреть на окна дома, пытаясь увидеть нужный мне силуэт. Дымный свет керосиновых ламп догорал, внутри дома мелькали тени. Наконец я увидел ее фигуру, она прошла мимо одного окна, затем появилась в другом. Фигура остановилась, и мне показалось, что она вглядывается в темноту двора, пытаясь разглядеть меня. Я мысленно воззвал к ней — приди ко мне Шехерезада, как я хочу. Член стоял в полной боевой готовности. Я взял его рукой и начал мастурбировать. Я представил, как девушка смотрит на меня. Член вздрогнул, и по телу пробежала волна наслаждения, семя заблестело мощным потоком за порогом моего дома.
Я так и рухнул, бросился в постель и крепко спал до утра.